Глава семнадцатая. Экономический национализм: Фридрих Лист Германия дала человечеству Маркса. Но если при создании нового мировоззрения Маркс опирался на немецкую классическую философию, то немецкая политическая экономия мало что могла ему дать. В 1859 г. Фридрих Энгельс

Фридрих Шиллер (1759–1805) Немецкий поэт, историк, философ и драматург держал у себя в кабинете ящик с гнилыми яблоками: их аромат (или вонь, как кому) взбадривала его и побуждала к творчеству. Шиллера выводила из себя любая помеха, поэтому он писал большей частью ночью, а летом

Пришло время более внимательно отнестись к мировому опыту - к опыту “неолиберальной экономической политики”, примененной в развитых индустриальных странах, основоположником которой был Фридрих Август фон Хайек. Может быть, в наследии этого великого “австрийского аристократа с изящными манерами и интеллектуала двадцатого столетия” (Э.Фолнер) мы сможем найти решение всех наших проблем.

Фридрих Август фон Хайек (8.05.1899 – 23.03.1992) родился в Вене, столице Австро-Венгерской империи, в академической семье. Семья, в которой вырос Фридрих фон Хайек, дала науке выдающихся ученых в области естествознания, биологии, медицины, анатомии, химии, философии и экономики.

Фридрих фон Хайек, лауреат Нобелевской премии по экономике 1974 года является последовательным сторонником концепции “свободного общества” и либеральных принципов в экономике.

Экономическую картину мира в ХХ веке определяли два выдающихся ученых: отец либеральной экономики - Фридрих фон Хайек и основоположник принципов государственного планирования и интервенцизма в условиях капиталистического хозяйства - лорд Джон Мейнард Кейнс.

Здесь не говорится о параллельном существовании государств коммунистического блока, построенных по принципу “замкнутого торгового государства” (Фихте), в которых труд рассматривался как гражданская повинность, а трудовые армии, как проявление героического духа молодежи. Это отдельный вопрос, требующий специального изучения.

Фридрих фон Хайек родился 8 мая 1899 года в Вене, столице Австро-Венгерской империи, в академической семье. Семья, в которой вырос Фридрих фон Хайек, дала науке выдающихся ученых в области естествознания, биологии, медицины, анатомии, химии. Кузеном Фридриха фон Хайека был известный философ Людвиг Виттгенштейн (1889-1951), основатель аналитической философии построенной на принципах логического атомизма.

Во время первой мировой войны Фридрих фон Хайек служил в австрийской армии на итальянском фронте в артиллерийском полку.

После окончания Венского университета Фридрих фон Хайек в 1921 году получил степень доктора юриспруденции, в 1923 году получил вторую научную степень - степень доктора в области политической экономии, а затем и в области социальных наук.

Учителем и другом Фридриха фон Хайека был известный экономист Людвиг фон Мизес (1881-1973). Фридрих фон Хайек начал свою трудовую деятельность в качестве юридического консультанта в Счетной палате Австрии, руководителем которой в то время был Людвиг фон Мизес.

В 1927 году Людвиг фон Мизес и Фридрих фон Хайек основали в Вене Австрийский институт исследования экономического цикла, директором которого долгие годы был Хайек.

Фридрих фон Хайек писал: “Будучи умеренным социалистом, я решил изучать экономику. Очень скоро мне пришлось отказаться от веры в то, что социализм является решением проблем. Под прямым влиянием Людвига фон Мизеса и его книги “Социализм” я понял, что социалистическое решение невозможно в техническом плане”. (Цитируется по книге: Хайек, Фридрих А. фон. Познание, конкуренция и свобода. - СПб.: Пневма, 1999 г. - 288 С.). И позже, уже в 1981 году, он напишет: “Социализм потряс наше поколение, медленно и болезненно мы действительно убедились в его несостоятельности”.

Фридрих фон Хайек понимал, что социалисты обещали больше, чем могли когда-либо дать, поскольку все знания, необходимые для того, чтобы управлять обществом, должны быть собраны и обработаны единоличной властью. Данное допущение упускает из виду тот факт, что современное общество основано на использовании широко рассеянного знания, которое не может быть собрано и сопоставлено центральной командной структурой.

Социалистические доктрины возродились после первой мировой войны, когда воюющие страны создали военные экономики, основанные на принципах централизованного и коллективного планирования. Таким порядком они хотели решить проблемы управления хозяйством в условиях мирного времени.

С 30-х годов ХХ века сформировались две школы в политической экономии. Первая отстаивала социалистические принципы централизованного планирования при господствующем влиянии государства в экономике. Вторая, представителем, а затем и авторитетом которой был Фридрих фон Хайек, выступила с резкой критикой государственной экономики. Причиной послужил простой вывод многих либеральных экономистов, что проблема эффективного использования ресурсов и справедливого распределения общественного продукта, перед которой стоит каждый социалист, занимающийся планированием, является непреодолимой.

Джон Мейнард Кейнс представлял экономическую школу Кембриджа. Либеральную школу представляла Лондонская школа экономики, где Фридрих фон Хайек в 1931 году начал читать свои лекции по кредитно-денежным отношениям, капиталу, теории экономических циклов, т.е. самым актуальным проблемам экономики в условиях великой депрессии.

В 1935 г. Фридрих фон Хайек издал книгу “Коллективистское экономическое планирование: критическое изучение возможностей социализма”. Всю свою жизнь Фридрих фон Хайек посвятил борьбе с централизованным планированием и интервентизмом, сторонником которого был лорд Джон Мейнард Кейнс, издавший в 1936 году свою основную работу “Общая теория занятости, дохода и денег”. Эта книга Кейнса перевернула весь экономический мир на последующие 40 лет. Один из историков того времени писал: “То, что экономическая система Кейнса предложила безболезненное решение тяжелых проблем и была политически возможна, гарантировало ей популярность; все коллективисты, социалисты, либералы, и даже консерваторы типа Макмилана поспешили принять ее… Чтобы бросить вызов теории Кейнса, необходимо было быть реакционным и, как говорили, непреклонным”.

В Лондонской школе экономики Фридрих фон Хайек преподавал до 1950 года. К этому периоду работы относится его книга против государственного вмешательства в экономику “Дорога к рабству”, изданная в 1944 году и давшая Фридриху фон Хайеку всемирную известность. Книга была переведена на многие языки в 20 странах мира и, в том числе, на русский язык в 1983 году.

Черчилль в период избирательной компании в 1945 году, находящийся под влиянием идей “Дороги к рабству”, говорил своим идеологическим противникам - лейбористской партии, что социализм неразрывно связан с тоталитаризмом и презренным поклонением государству. Если бы либеральное правительство согласилось на выполнение своей социалистической программы, оно должно было бы вернуться к некоторой форме гестапо. Это блестящее выступление Черчилля получило название “Речь о гестапо”.

После выборов 1945 г. политический маятник качнулся в Великобритании в сторону левой оппозиции. Правительство возглавил лидер Лейбористской партии Клемент Аттли, склонный считать возможной полную занятость населения в свободном обществе. В период с 1945 по 1951 год в Великобритании были национализированы английский банк и целые отрасли промышленности, такие как угольная промышленность, гражданская авиация, телесвязь, транспорт, электрические компании, предприятия по добыче и производству газа, железа, и стали - те отрасли промышленности, в которых работали миллионы рабочих.

Полной занятости достигнуто не было, но теория Кейнса стала ортодоксальной на многие годы и во многих странах мира. В Западной Европе население многих стран избрало социалистические правительства, подобные избранному в Великобритании в 1945 г., полагая, что государственное планирование выиграет мир, как оно победило в период войны.

Холодная война привела к необходимости объединения ученых, защищающих либеральные традиции свободного мира против все нарастающей тенденции правительственного вмешательства в экономику. Так было создано общество “Монт Пелерин” в 1947 году, давшее миру известных ученых, лауреатов Нобелевской премии, и общественных деятелей (Карл Поппер, Милтон Фридман, Людвиг Эрхард, автор экономического чуда в Германии и ставший впоследствии канцлером ФРГ с 1963 по 1966 годы).

После второй мировой войны центром возрождения и интеллектуальной защиты либерализма стал Чикагский университет в Америке. Именно американским лидерством восстанавливалась послевоенная Европа и сдерживался коммунизм.

В 1950 году Фридрих фон Хайек был назначен профессором Чикагского университета, где проработал до 1962 года. К этому периоду относится его основное произведение “Конституция свободы” (1960 г.), которая была издана в канун празднования 100 летнего юбилея со дня написания книги “О свободе” великим английским философом Х1Х столетия Джоном Стюартом Миллем (1806-1873).

С 1962 по 1968 год Фридрих фон Хайек являлся профессором университета Альберта Людвига во Фрайбурге-Брайсгау. С 1968 года - почетным профессором Зальцбургского университета в Австрии.

К 70-м годам ХХ века кейнсианство утратило доверие, поскольку подскочила послевоенная инфляция, а уменьшения безработицы, как это обещал Кейнс, так и не наблюдалось. Работы Фридриха фон Хайека были признаны администрациями М.Тетчер и Р.Рейгана, которые осуществили по рекомендации Хайека снижение государственных расходов, отменили государственный контроль в экономике и ограничили монопольное влияние профсоюзов.

В 1974 году Фридрих фон Хайек получил Нобелевскую премию в области экономики за свои труды, изданные в 20 и 30 годы о денежном обращении, деловом цикле и теории капитала. В 1991 году Фридрих фон Хайек был награжден медалью “Свободы”, самой высокой гражданской наградой США.

Особый интерес представляет трехтомная работа “Закон, законодательство и свобода” (1988), где исследуются юридические нормы, необходимые для поддержания свободного общества.

На фоне высокой инфляции и высокого налогообложения эта книга обеспечивает интеллектуальную опору для рыночных реформ и для оптимистического взгляда на индустриальное развитие общества. Последняя работа Фридриха фон Хайека, изданная в 1988 г., называется “Пагубная самонадеянность - интеллектуальная ошибка социализма”.

Фридрих фон Хайек скончался 23 марта 1992 года на 93 году своей жизни в городе Фрайбург-Брайсгау, увидев крушение берлинской стены, объединение Германии и закат мирового коммунизма.

Популяризацией идей либеральной экономики, последовательным сторонником которых в ХХ веке был Фридрих фон Хайек, занимаются Институт Адама Смита в Лондоне, Институт Фрэйзера в Ванкувере и Фонд “Наследие” (The Heritage Foundation) в Вашингтоне. В России создан “Фонд Фридриха фон Хайека” для поощрения лучших академических работ в области “неолиберальной экономической политики” и рациональной политической теории, а также для издания полного собрания сочинений этого выдающегося ученого и гуманиста.

В своей Нобелевской речи, прочитанной 2 декабря 1974 года, Фридрих фон Хайек сказал: “Действительно следует преподать студенту, изучающему общество, урок смирения, который должен уберечь его от участия в фатальном стремлении человека управлять обществом - стремлении, которое делает его не только тираном, но и может сделать разрушителем цивилизации, созданной не индивидуальным разумом, а свободными усилиями миллионов индивидуумов”.

Принципы, изложенные Фридрихом фон Хайеком во всех своих работах и, в частности в “Конституции свободы”, кратко сводятся к трем выводам:

1. Общественный порядок может существовать без принуждения и приказов - это так называемый самоорганизующийся или спонтанный порядок. Правила функционирования спонтанного порядка, основанные на принципах рыночной экономики, в корне отличаются от принципов государственного регулирования спросом Кейнса и плановой социалистической организации общества.

2. Так называемая социальная справедливость имеет значение только в пределах отдельной общественной организации и полностью несовместима с законами развития открытого общества.

3. Идея демократии , согласно которой один и тот же представительный орган устанавливает правила поведения и направляет правительство страны, в конечном итоге превращает спонтанный порядок свободного общества в тоталитарную систему.

Методология Фридриха фон Хайека основана на понимании двух основных категорий - “свобода” и “ответственность”.

Логика исследования общественной жизни достаточно проста. Законы социальной жизни могут быть найдены в логике человеческого поведения скорее, чем в логике справедливого планирования и регулирования коллективным спросом.

Следуя логике Фридриха фон Хайека можно выделить несколько аспектов общефилософской методологии , необходимой для исследования общественных и политических явлений.

Совокупность составных частей общефилософской методологии, приведенных ниже, можно условно назвать философией “исторического рационализма”.

а) Исторический аспект.

Развитие общества есть сложное явление, представляющее собой сугубо рациональный естественноисторический процесс, находящийся, по словам Фридриха фон Хайека, за пределами государственного планирования.

Развитие общества формирует разные обстоятельства и возможности для деятельности разных людей. Совокупность обстоятельств и возможностей для деятельности человека называется экономической свободой, которой в той или иной степени должны воспользоваться люди. Общество может предложить человеку только конкретные обстоятельства его деятельности.

Результат деятельности человека зависит от бесконечных случайностей и его личных возможностей. Общество приковывает внимание человека именно к тем обстоятельствам, которые вытекают из природы общества, находящегося на том или ином этапе своего развития. Только эти обстоятельства человек может контролировать, как будто только они и имеют значение.

Обстоятельства формируют границы сферы приложения труда для данного человека. Человек получает полную свободу выбора возможностей для своей деятельности в границах существующих обстоятельств.

Функция правительства заключается в охране той или иной меры экономической свободы. Для разных типов государственного устройства мера экономической свободы разная и измеряется индексом экономической свободы по следующим общепринятым параметрам: торговая политика, фискальное бремя государства, вмешательство государства в экономику, валютно-финансовая политика, движение капитала и иностранные инвестиции, банковская политика и финансы, зарплата и цены, защита прав собственности, государственное регулирование и “черный рынок”.

Россия, например, имеет статус - “несвободной экономики” так как является замкнутым торговым государством с нерыночной экономикой. Иногда охраняемая мера экономической свободы не удовлетворяет потребностям индивидуального развития людей и тогда происходит смена старой меры экономической свободы на новую меру в деятельности нового состава правительства.

б) Деятельностный аспект.

Свобода означает не только то, что личность имеет свободу выбора, и что на ней лежит бремя выбора. Свобода выбора возможностей означает и ответственность за результаты деятельности.

Человеку предоставляется возможность в полной мере воспользоваться всеми своими собственными возможностями и окружающими обстоятельствами, данными обществом своему населению.

Данные конкретные возможности известны только данному человеку, так как никто другой не знает всех обстоятельств и возможностей поведения других отдельных людей, а также воспользовался тот человек своими обстоятельствами и возможностями лучшим образом или нет.

Человек несет ответственность за свои поступки, так как только он знает все свои обстоятельства и возможности, а не другой человек.

Общество дает свою оценку всем поступкам людей. Если поступки людей соответствуют текущим обстоятельствам и задачам развития общества, - оценка будет положительной. Человек принимает похвалу за свои поступки, а общество получает новый импульс для своего прогрессивного развития и для развития каждого отдельного человека, гражданина, как частного лица.

Если деятельность человека не совпадает с законами развития общества, выраженными в обстоятельствах и возможностях поведения отдельного человека, - то оценка будет неудовлетворительной для данного человека. Человека осуждают за его антиобщественные и нерациональные поступки, а общество в любом случае находит средство прогрессивного развития в рациональной деятельности других людей, находящихся в подобных же обстоятельствах, но с лучшими возможностями.

Свободное общество может функционировать или поддерживать себя только в том случае, если его члены допускают, что каждая личность занимает положение, являющееся результатом его собственных поступков и принимает его как вытекающего из его поступков.

в) Индивидуальный (гуманистический) аспект.

Экономическая свобода в пределах собственного развития каждого отдельного человека существует и проявляется как индивидуальная свобода. Индивидуальная свобода, с одной стороны, есть средство собственного развития человека.

С другой стороны, в реализованной индивидуальной свободе отдельного человека все общество находит новые мотивы для своего прогрессивного развития. Попытка запретить индивидуальную свободу отнимает у общества, как сложного социального организма, его уникальную способность преодолевать новые вызовы истории и проблемы, возникающие в конкретном историческом времени. Прогрессивное развитие общества не останавливается никогда, а ощущение депрессии возникает только на время выявления новых исторических личностей, способных своей деятельностью сломать пороки предшествующей властвующей элиты.

Таким образом, исторический рационализм общества, как все время развивающегося социального организма, есть совокупность в одном месте и в одно время как объективных обстоятельств, которые являются результатом предшествующего развития всего социального организма, так и личных интересов, а равно и возможностей отдельного человека, предоставленных ему для его собственного развития деятельностью других людей.

Другими словами, свободное общество это медаль, где, с одной стороны, находится экономическая свобода для всего общества, с другой стороны, находится индивидуальнаясвобода членов общества, заинтересованных в своем собственном индивидуальном развитии и добивающихся своей активностью преодоления возникающих проблем в собственном индивидуальном развитии.

Итог общественного развития для всех выражается в понятиях персонального достатка и успеха для каждого. “Человек должен жить удобно, сытно, приятно, радостно и интересно” (Фихте).

Идеология русских капиталистов ничем не отличается от идеологии западных или азиатских капиталистов. Она отражает в конечном итоге те же экономические интересы частной собственности, а также новую общественную психологию и новые настроения значительной части российского общества, поверившей в рыночные реформы и поддержавшей Первого Президента России Б.Н.Ельцина.

Российская экономика в конце ХХ века оказалась тяжело больной. Экономические реформы проводились избирательно, вяло, парализовывались коррупцией, а порой, проваливались. По-настоящему свободная рыночная экономика с ее сложными рыночными институтами и соответствующим экономическим законодательством в России не укоренилась.

В обществе доминирует недовольство “государственным реформаторством”, осуществляемым “сверху” под видом государственного либерализма . А удовлетворенность личным благополучием у ряда категорий граждан как “справа”, так и “слева”, перебивается неудовлетворенностью общим положением в стране в результате резкой смены общественного настроения. Негативное общественное настроение дополняется внутренними разногласиями в высшем руководстве страны, процессами дезинтеграции регионов, политической и внешнеэкономической изоляцией России в мире.

Несостоятельность государственного либерализма, как официальной политики, уже вполне очевидна и объясняется следующими причинами. Носителем либерально-демократической идеологии являются широкие левоцентристские, демократические и социал-демократические слои общества, но никак не промышленные круги русской буржуазии, заинтересованные в получении максимальной прибыли. Государственный либерализм широко использовал вовлечение населения страны в политический процесс в качестве арбитра для разрешения противоречия между общественной, в смысле государственной, формой производства и частной формой присвоения. И, наконец, казенным идеологам так и не удалось сформулировать “общенациональную русскую идею” социальной справедливости в мелкобуржуазной стране, где 10% населения имеет 1/3 всех совокупных доходов.

Результаты несостоятельности государственного либерализма, как отжившей свой век государственной идеологии, отразились на эволюции образа жизни общества, на эволюции ценностных ориентаций, социальных позиций и предпочтений всего населения страны.

Россия отстала от развитых индустриальных стран примерно на 200 лет. Страна вернулась в 30-е годы Х1Х века - в период, который получил в научной литературе название “феодального социализма”.

Этот период в развитии стран Западной Европы и особенно Германии характеризуется как иллюзия “социального государства” в виде мифологического союза верхушки бюрократического госаппарата и беднейших слоев общества, рабочего класса и трудящихся масс по осуществлению “социальной политики”, направленной на борьбу против национальной буржуазии, против капиталистов. В более поздние годы “рабочий” или “социальный вопрос” приобрел в Германии при князе Бисмарке свою окончательную форму - форму “государственного социализма”. Признанными отцами “государственного социализма”, или как характеризовал это учение Фридрих фон Хайек, “национал-социализма”, были Фихте, Родбертус и Лассаль.

Вернер Зомбарт (1863-1941), известный немецкий экономист и социалист, прошедший путь, как и большинство представителей социал-демократического движения Германии, от марксизма к последовательному национал-социализму, давая оценку Карлу Родбертусу, отметил одну очень занимательную особенность: “Он оказал своими ранними сочинениями влияние на Карла Маркса, а через него и на развитие жизнеспособных социалистических идей; таково его историческое значение” (Зомбарт В. Путеводитель по социалистической литературе. - Перевод с 5-го немецкого издания С.Б-ова. - СПб.: Типография Тренке и Фюсно, 1906. С. 6-7.).

В основе теории “государственного социализма” лежало предупреждение Иоганна Готлиба Фихте (1762-1814) опороках замкнутого торгового государства. Под воздействием книги Фихте “Замкнутое торговое государство” (1800) политика отделялась от экономики, экономика подменялась политикой и, наконец, государство Бисмарка объявлялось в качестве “естественного”, “божественного” и абсолютно независимого от производства явления социальной жизни.

Исторический рационализм капиталистов при этом подменялся нравственным детерминизмом бюрократии, производство подменялось моралью, реакционное государство князя Бисмарка подменялось “общенародным государством”, “отражающим интересы всех трудящихся классов”. В “государственном социализме” отразились все закономерности развития капитализма в Германии по специфическому - “прусскому пути”.

Под понятием “прусского пути” развития Германии следует понимать основные черты той исторической эпохи, которые сложились в Германии после Мартовской революции 1948 года и контрреволюции в июне 1849 года, а именно: с одной стороны, предприимчивость капиталистов, с другой стороны, нерешительность буржуа, бюрократизация экономической жизни, угроза фанатизма и нетерпимости. Вернер Зомбарт, пустивший в научный оборот слово “капитализм”, отмечал, что “каждому в обществе отводилось место, соответствующее положению и титулу, которые в новом корпоративном государстве ему пожалуют вышестоящие инстанции. Таким путем утвердится воля всего общества как единого целого. Внутри этой новой кастовой структуры верховное положение должно принадлежать государству и его военным руководителям. Всех людей следует объединить в различные “сословия”, развитие общества должно планироваться, а экономика - подчиняться политическим требованиям. Ясно, что неотъемлемым элементом такого построения общества должно служить “Fuhrerprinzip” (нем. - “принцип вождя”).

Недаром о Вернере Зомбарте было как-то сказано: “Мифология, содержащаяся в последней его книге, в сочетании с разрушительной силой “третьего рейха” принесла такие плоды, как крематории Треблинки и Майданека” (Селигмен).

Крайняя отсталость народного хозяйства Германии, большая задолженность помещичьего землевладения вынуждали юнкеров издавна рассчитывать на государственную помощь, что сформировало и черты специфического немецкого социализма: тоталитаризм, энергичность, героизм, национализм. “Русский путь”, предложенный лидерами Народно-патриотического Союза России, мало, чем отличается от “прусского пути” развития капитализма. (См., например, Подберезкин А.И. Русский путь: сделай шаг! - М.: Изд-во РАУ-Университет, 1998.- 320 С.).

Характерными признаками “феодального социализма” в России являются: неразвитые торговые отношения, патриархальные экономические связи, натуральный обмен, государственное регулирование, социально ориентированные рыночные отношения, социальное государство, казенный патриотизм, как официальная идеология новой государственной власти, основанная на русской национальной идеи Х1Х века.

Ошибочное манипулирование массовым сознанием, идеологическая деморализация общества, а также наличие маниакально - депрессивного синдрома в обществе привели к противопоставлению государства и бизнеса.

Методы государственного управления у большей части чиновников трансформировались в иррационализм государственного либерализма.

В полном объеме иррационализм проявился в программе Е.М. Примакова по возврату к методам государственного немецкого социализма. А объявленный Германом Грефом курс на строительство “субсидиарного государства”, т.е. решение проблем бедности за счет богатых слоев населения, также порожден “прусским инстинктом” самосохранения государственной административной системы.

Общим в этих программах является попытка отделить распределительные отношения от производственных отношений , а затем “исправить распределительные отношения капитализма” путем тоталитарного подчинения товарно-денежных отношений требованиям военных и административных кругов. Частная жизнь исключается. Политиками являются только государственные и муниципальные служащие. “Каждому отведено особое место: одному дано властвовать, другому - подчиняться”, - отмечает Хайек. Спонтанный порядок рыночных отношений меняется на военную организацию государства, которым легче управлять. Экономика превращается в “экономическую безопасность”. Казенный патриотизм становится мерой стоимости. Предпринимательский дух подменяется героическим духом нации, организованной по принципу трудовых армий, что и было в недалеком прошлом в России.

Вернер Зомбарт писал: “Развитие техники следует впрячь в колесницу государственных требований, а индивидуальные потребности подчинить последним. Направлять вкусы будет новая элита. Экономические институты, кредит, производственные мощности и транспорт должны быть поставлены на службу требованиям военных. Из производственной деятельности общества следует устранить принцип обеспечения прибыли, и деятельность промышленных предприятий станет стабильной. Наконец, все это поможет раскрыться подлинному германскому Volksgeist (духу народа) - единственной эффективной альтернативе еврейскому капиталистическому духу”.

Правильно Черчилль отвергал “презренное поклонение государству” в своей “Речи о гестапо”. А Фридрих фон Хайек также неоднократно указывал именно на социалистические корни в нацизме.

В новых экономических и политических условиях общественной жизни России, сложившихся после 17 августа 1998 года - начала системного финансового и политического кризиса, у крупного бизнеса страны сформировалось прочное опасение, что действующая власть не сможет профессионально справиться со своей работой, как того требует развитие капитализма.

Либерально-демократические категории себя полностью исчерпали и должны быть преобразованы в правоконсервативные категории новой буржуазной государственной власти с целью строительства индустриального общества на основе “неолиберальной” экономической политики.

“Неолиберальная” экономическая политика должна быть обращена на практике к каждому отдельному “активному” и “действующему” человеку. Активный человек есть не средство, а цель “неолиберальной” политики. “Неолиберальная” политика может дать человеку то, что не смог дать государственный либерализм, обращенный к трудовому коллективу или к человеку “погруженному в коллектив” (Н.А.Бердяев).

Каждый человек самостоятельно стремится в жизни добиться укрепления чувства своего собственного достоинства. Каждый человек стремится к самореализации в труде. Движущими мотивами в трудовой деятельности каждого человека являются персональный успех, персональный достаток и достижение удовлетворения разнообразных потребностей в личной жизни. Каждый человек стремится к законопослушанию в своем поведении и “добропорядочному” (буржуазному) образу жизни, но не в состоянии это сделать из-за неблагоприятного нравственного климата в стране, созданного конфискационной налоговой политикой государственного либерализма.

Буржуазные круги общества выступают за новый общественный порядок , при котором децентрализация экономики будет доведена до границ децентрализации всей общественной жизни.

Русские капиталисты выступают за строительство в России нового “технократического государства”, основанного на строгом соблюдении частного права и нового общественного порядка, построенного на “беспрофсоюзных” отношениях между трудом и капиталом. Старое государство слишком много заботилось о социальном равенстве и слишком мало о функционировании законов нового общественного порядка.

Новый общественный порядок должен дать свободу выбора для всех граждан, “вексельную” честность деловых отношений, высокую динамику социальных изменений, снижение уровня налогообложения, как частных лиц, так и корпораций.

Новый политический порядок должен основываться на “неолиберальном” технократическом типе государственного управления, лишенного громоздкой бюрократической надстройки. Целесообразность и активность федерального правительства должны регламентироваться исключительно частным правом, строго функциональными своими обязанностями по контролю за динамикой трудовых издержек на единицу продукции и рациональной программой форсированных рыночных преобразований, программой действительного экономического роста и создания в стране новых рабочих мест.

Новое государство должно быть чисто функционалистическим, инструменталистским и прагматичным институтом общественной власти. Необходимо изменить методологию и нормативно-методическую базу статистической отчетности по принципу - “К черту ВВП!”. В аналитических расчетах государственного бюджета всем ветвям власти использовать не норматив объема производства и среднедушевой объем ВВП, а “норму прибыли” и “рост производительноститруда” в отдельных сферах производства, измеряемый в человеко-часах.

Необходимо перейти на международные стандарты отчетности. В бухгалтерском учете следует использовать метод “начисления прибыли” и создания провизий под неполученные доходы , используемый во всем индустриальном мире, отказавшись от “кассового метода”, применяемого исключительно в фискальных целях.

Должны быть созданы зоны интенсивного предпринимательства, основанные на свободном функционировании рыночной инфраструктуры и освобожденные от всяческих налогов. Государственная элита общества должна заниматься не политической демагогией, как это происходит сейчас, а всемерно заботиться о внедрении идей свободного рынка в неэкономические сферы общественной жизни. Основная идея нового общественного порядка формулируется так, как и во всем мире: “От догматизма к прагматизму”.

Идеология русских капиталистов в условиях переходного периода условно идентифицируется с западной неоконсервативной традицией, основанной на господствующих политических убеждениях и экономических предпочтениях крупного частного капитала в индустриально-развитых странах мира.

Хорошим примером результативности “неолиберальной” экономической политики может служить опыт консерваторов в Великобритании по преодолению экономического и политического кризиса.

Маргарет Тетчер, автор “экономического чуда” 80-х годов ХХ века, возглавила британское правительство в период глубокого экономического спада, глубокого кризиса национального хозяйства, вызванного возросшей конкуренцией в мире, энергетическим кризисом, резким повышением мировых цен на нефть, снижением конкурентоспособности британской промышленности, высокой безработицей, оттоком частного капитала и бегством квалифицированных кадров из страны.

Правительство консерваторов отказалось от защитных протекционистских мер, бюджетных методов регулирования конъюнктуры рынка и перераспределения ресурсов в стране. Консерваторы вернули страну к рыночным методам правления, к использованию свободной конкуренции в качестве структурообразующего фактора во всех сферах общественной жизни.

Россия в начале третьего тысячелетия также поставлена перед выбором нового экономического и политического курса, что при фактическом наличии предприятий частной собственности, не может быть ни чем иным, как наступлением леворадикальной реакции против частной собственности и среднего класса по всей территории страны. Сохранить выбранный капиталистический путь развития страны может только “неолиберальная” экономическая политика прогрессивного или рационального консерватизма.

“Прогрессивный консерватизм” для России - это мировоззрение независимой личности, признающей естественное, т.е. природное неравенство людей. Часто говорят, что “все люди могут быть братьями, но никогда не смогут быть равными”. Это справедливо.

Русские капиталисты, следовательно, это не все население страны. Русские капиталисты сегодня - это прогрессивная часть населения, состоящая в основном из “активных” людей имеющих основные средства производства на условиях права владения, распоряжения, пользования и наследования, участвующих в управлении производством и получающих за свой труд доход и прибыль, в отличие от заработной платы работников, занятых в общественном производстве на условиях срочного трудового контракта.

К числу русских капиталистов можно отнести и работников умственного труда, работающих по найму, и людей свободных профессий, а также и государственных чиновников нового типа, разделяющих основные принципы свободного общества и имеющих собственность в виде движимого и недвижимого имущества.

Русских капиталистов объединяет ответственность за себя и свою семью, а, следовательно, за осуществление идеалов общественного прогресса в условиях господствующего влияния на человека частной собственности. В любом гражданском обществе человек сам отвечает за свою собственную индивидуальную судьбу, а не государство и тем более коллектив.

Свободная личность признает индивидуализм частного предпринимательства и личный успех, равенство возможностей и невмешательство государства в личную жизнь, минимальное государственное принуждение путем обеспечения соблюдения законов и отсутствие регламента искусственной меры потребления, увеличение экономической свободы и уменьшение бедности населения, невмешательство правительства страны в частную инициативу и правовое равенство результатов экономической деятельности.

Персональный достаток и право наследования в личной жизни, а также имущественный ценз в политических отношениях являются системообразующими критериями капиталистического общественного строя в отличие от феодального общества.

Свободная личность - это автономный индивид, поверивший в свои собственные силы и способный добиваться персонального успеха и материального благополучия для своей семьи. Свободная личность - это гражданин свободного и богатого государства, так как свобода и богатство государства определяется свободой и богатством отдельной личности.

Новая правоконсервативная идеология должна обеспечить новый образ жизни, основанный на принципах частной собственности и буржуазной морали при сочетании буржуазно-консервативных с традиционными ценностями, принятыми в православной России. Прогрессивный консерватизм означает для русского массового сознания равновесие авторитета и свободы, коллективизма и индивидуализма, постоянства и прогресса, прошлого и настоящего, преемственности и изменений.

Новая буржуазная идеология в процессе своего формирования должна использовать принципы позитивной философии технологической революции в области развития производительных сил и принципы правоконсервативной идеологии общественного прогресса, выработанные мировым опытом. Прогрессивный консерватизм означает для каждого отдельного здравомыслящего русского человека преимущество прагматизма и рационального личного интереса.

В условиях совпадения интересов крупного и среднего бизнеса с задачами и целями общественного прогресса русские капиталисты объявили частную собственность в Российской Федерации священной и неприкосновенной.

Это положение означает превращение “нового среднего класса”, основу которого составляют русские капиталисты, в главную социальную, политическую и интеллектуальную опору современного консерватизма в России. Это положение означает природное неравенство людей. Это положение означает признание классовой и структурной дифференциации российского общества и наличие классового государственного правления. Это положение означает признание того факта, что только богатые люди, уважаемые в гражданском обществе и составляющие элиту гражданского общества независимо от своей национальности, являются хранителями национальных ценностей в России.

Сохранение частной собственности означает также иерархическую природу социально-классовой структуры общества во главе с элитой общества. Сохранение частной собственности невозможно без представления интересов гражданского общества в структуре политической власти - в Парламенте страны.

Во главе государства должна стоять личность, свободная от социальных предрассудков социалистического строя, пренебрегающая политическими суждениями, оставшимися от старого общества, способная обеспечить высокую норму прибыли для национального бизнеса, а значит и всеобщее благосостояние населения страны.

Сохранение частной собственности означает решительный отказ от консенснусной политики “среднего пути” (“центризма”) и использование рыночных механизмов регулирования национальной экономикой. Наконец, сохранение частной собственности означает объединение всех сторонников правоконсервативной реформации во внеэкономических сферах общественной жизни.

Сторонники правых взглядов в экономике должны быть сторонниками правых взглядов и в социальной и в политической сфере.

Русские капиталисты предлагают отказаться от практики казенного либерализма во внутренней жизни общества в пользу технократических принципов “неолиберальной” государственной политики.

В области патриотического воспитания представителям государственной власти необходимо, наконец, понять, что мы уже пережили “закат коммунизма”. Эпоха государственного либерализма себя также полностью исчерпала. Сегодня более предпочтительна для всего общества правая идеология, идеология прогрессивного консерватизма.

Левые силы, коммунистические партии и Народно-патриотический Союз России, монополизировав право на народный патриотический дух, мешают соединению русской патриотической традиции с новым развитием капитализма, как это было в России в 1913 году. Мешают развитию бизнеса в стране и по этой причине должны сойти с политической арены России.

Необходимо отказаться на определенное время, до полного запрета коммунистических партий, от попыток восстановить старое патриотическое воспитание, возродить “русскую национальную идею” образца Х1Х века - “Москва, как Третий Рим” (Н.А.Бердяев).

В настоящее время страна находится в идеологическом тупике. Многие действующие кремлевские либералы являются носителями левой идеологии, что уже давно стало мешать процветанию страны.

Господствующая национальная идея сегодня - это идея персонального достатка и персонального успеха, а не идея социального равенства нищих граждан, которая, помимо прочего, неосуществима практически.

Ю.В.Петухов,
Директор-распорядитель Фонда
Фридриха фон Хайека.

Русский текст печатается по изданию:

THE COLLECTED WORKS OF F. A. Hayek, VOLUME I. THE FATAL CONCEIT. The Errors of Socialism. EDITED BY W. W. BARTLEY III. The University of Chicago Press.

Опубликовано при содействии: Гуверовского института войны, революции и мира Станфордского университета; Института Катон, Вашингтон, округ Колумбия; Центра независимых исследований, Сидней; Фонда Эрхарда, Энн Арбор; Фонда торговли и промышленности, SA, Рио-де-Жанейро; Высшей школы экономики и администрации, (ESEADE), Буэнос-Айрес; Херитидж Фаундейшн, Вашингтон, округ Колумбия; Института гуманитарных исследований, Университет Джорджа Мэйсона; Института экономических проблем, Лондон; Свободного института, Рио-де-Жанейро; Благотворительного фонда Чарльза Г. Коха, Уичита; Фонда Веры и Уолтера Моррис, Литтл-Рок; Шведского фонда свободного предпринимательства, Стокгольм; Издательства "Тимбро/Рацио", Стокгольм; Фонда Уинкотта, Лондон.

"Пагубная самонадеянность" - последняя работа профессора Ф. А. Хайека, выдающегося австро-американского экономиста, лауреата Нобелевской премии. В книге подводится итог более чем полувековым размышлениям над природой необычайной и губительной для человечества популярности социалистических идей в XIX и XX вв., а также над причинами, которые делали неизбежным провал всех и всяческих проектов построения социалистического общества. Книга представляет интерес для экономистов, философов и политологов, а также для тех неспециалистов, которые хотели бы лучше понять принципы организации общества свободных людей.

Редактор выражает свою признательность, прежде всего, секретарю профессора Хайека г-же Шарлотте Кубитт за неоценимую помощь, оказанную ею при подготовке этой рукописи к публикации. Хотелось бы также поблагодарить своих собственных научных ассистентов Тимоти Бранена, Тимоти Гросклоуза, Кеннета Рокка, Кристин Мойнихен и Лейфа Венара из Станфордского университета за работу над текстом; своих коллег: д-ра Михаила Бернстама (Гуверовский институт), г-на Джеффри Фридмана (Калифорнийский университет, Беркли), д-ра Ханнеса Гиссурарсона (Исландский университет), д-ра Роберта Гессена (Гуверовский институт), г-жу Жене Оптон (Беркли), профессора Герарда Радницкого (Трирский университет), профессора Джулиана Саймона (Мэрилендский университет) и профессора Роберта Уэссона (Гуверовский институт) за то, что они внимательно прочли рукопись и помогли полезными советами. Разумеется, никто из них не несет ответственности за какие-нибудь ошибки, оставшиеся неисправленными.

У. У. Бартли, III

Стэнфорд, Калифорния Май 1987

Смысл таких понятий, как свобода или воля, не подразумевает, как может показаться, освобождения от всех ограничений. Он скорее предполагает возможно более действенное применение любого справедливого ограничения ко всем членам свободного общества, будь то мировой судья или простой подданный. Адам Фергюсон Правила морали не являются заключениями нашего разума. Давид Юм Как же могут возникать институты, служащие для общественного блага и чрезвычайно важные для его развития, без общей воли, направленной к их установлению? Карл Менгер

Работая над этой книгой, я придерживался двух правил. Я решил не делать в ней постраничных сносок, а все не существенные для подкрепления основных выводов, но интересные и важные для специалиста аргументы либо относить в приложения, либо давать мелким шрифтом. Тогда широкий читатель сможет пропустить их, не упустив тех моментов, на которые эти выводы опираются. Так, работы, которые я цитирую или на которые ссылаюсь, обычно обозначаются просто заключенным в скобки именем автора (если оно не ясно из контекста) и годом издания работы, в случае необходимости - с указанием страниц. Полные выходные данные этих работ приводятся в списке литературы в конце книги. Если было использовано последнее издание работы, оно обозначается двойной датировкой, например, 1786/1973, где первая цифра относится к году первого издания, а вторая - к году более позднего. Невозможно было бы перечислить всех, кому я в продолжение многолетней научной жизни оказывался обязанным своими знаниями и мыслями, даже если бы мне удалось привести полный список обогативших меня работ. Еще невозможнее составить библиографию всех работ, о которых известно, что следовало бы изучить их, прежде чем претендовать на компетенцию в области столь широкой, как та, о которой пойдет речь в настоящей книге. Не представляется мне возможным и лично выразить свою признательность всем, чьи усилия, так же как и мои, на протяжении многих лет были направлены в принципе к той же самой цели. Тем не менее, я хотел бы принести глубокую благодарность Шарлотте Кубитт, помогавшей мне в течение всего периода работы над книгой - без этой самоотверженной помощи она никогда не была бы завершена. Я признателен также профессору Гуверовского института Стэнфордского университета У. У. Бартли, III, занявшемуся рукописью и подготовившему ее к печати, когда болезнь лишила меня возможности завершить работу над окончательным вариантом книги.

Ф. А. Хайек

Фрайбург-им-Брайсгау Апрель, 1988

Идея социализма в одно и то же время грандиозна и проста… В самом деле, можно сказать, что это одно из самых честолюбивых порождений человеческого духа… Она столь великолепна, столь дерзка, что правомерно вызвала величайшее восхищение. Мы не вправе небрежно отбросить социализм в сторону, мы должны опровергать его, если хотим сласти мир от варварства. Людвиг фон Мизес

В этой книге говорится о том, что возникновение нашей цивилизации и сохранение ее в дальнейшем зависят от феномена, который можно точнее всего определить как "расширенный порядок человеческого сотрудничества" - порядок, чаще именуемый, хотя и не вполне удачно, капитализмом. Для понимания нашей цивилизации необходимо уяснить, что этот расширенный порядок сложился не в результате воплощения сознательного замысла или намерения человека, а спонтанно: он возник из непреднамеренного следования определенным традиционным и, главным образом, моральным практикам (practices). Ко многим из них люди испытывают неприязнь, осознать их важность они обычно не в состоянии, доказать их ценность неспособны. Тем не менее, эти обычаи довольно быстро распространились благодаря действию эволюционного отбора, обеспечивающего, как оказалось, опережающий рост численности и богатства именно тех групп, что следовали им. Неохотное, вынужденное, даже болезненное привитие таких практик удерживало подобные группы вместе, облегчало им доступ ко всякого рода ценной информации и позволяло "плодиться и размножаться, и наполнять землю, и обладать ею" (Бытие, 1:28). Данный процесс остается, по-видимому, наименее понятой и оцененной гранью человеческой эволюции. Социалисты смотрят на это иначе. Не только выводы их отличны - сами факты видятся ими по-иному. И то, что социалисты неверно судят о фактах, имеет решающее значение для моей аргументации, как она будет развертываться на следующих страницах. Если бы социалистическое толкование существующего экономического порядка и возможных альтернатив ему было правильным в фактическом отношении, мы были бы обязаны - я готов признать это - подчинить распределение доходов определенным моральным принципам. Чтобы сделать такое распределение возможным, нам пришлось бы также наделить какой-либо орган центральной власти правом управлять использованием имеющихся ресурсов, что предполагало бы уничтожение индивидуальной собственности на средства производства. Если бы в утверждении, что централизованное управление средствами производства может способствовать созданию коллективного продукта, по меньшей мере, столь же обильного, как мы производим сейчас, содержался хотя бы гран истины, нам действительно пришлось бы решать серьезную проблему: как осуществить распределение по справедливости? Однако подобная проблема перед нами не возникает. Кроме распределения продуктов с помощью рыночной конкуренции мы не знаем никакого иного способа информировать индивидов о том, куда каждый из них должен направить свои усилия, чтобы его вклад в создание совокупного продукта оказался максимальным. Суть моих рассуждений, таким образом, состоит в следующем. Конфликт между сторонниками (с одной стороны) спонтанного расширенного человеческого порядка, создаваемого рыночной конкуренцией, и теми (с другой стороны), кто выступает за сознательную организацию человеческих взаимоотношений центральной властью, опирающейся на коллективное распоряжение имеющимися ресурсами, вытекает из фактической ошибки последних в понимании того, как возникают и используются знания об этих ресурсах. Поскольку данный конфликт касается фактического вопроса, он должен быть разрешен с помощью научного анализа. Научный же анализ показывает, что, следуя спонтанно складывающимся нравственным традициям, лежащим в основе конкурентного рыночного порядка (а эти традиции не удовлетворяют канонам и нормам рационализма, принятым у большинства социалистов), мы производим и накапливаем больше знаний и богатства, чем возможно добыть и использовать в централизованно управляемой экономике, приверженцы коей претендуют на строгое следование "разуму". Таким образом, цели социализма фактически недостижимы, и программы его невыполнимы; к тому же оказывается, что в действительности они несостоятельны еще и логически. Вот почему, вопреки распространенному мнению, речь идет не просто о расхождениях в интересах или ценностных установках. Напротив, сам по себе вопрос о том, как люди приходят к принятию определенных ценностей и норм и какие это имеет последствия для эволюции человеческой цивилизации, есть вопрос, прежде всего, фактический. Он и составляет сердцевину настоящей книги. Попытка ответить на него в общих чертах сделана в первых трех главах. Требования социализма не выводятся как моральный итог из традиций, сформировавших расширенный порядок, который в свою очередь сделал возможным существование цивилизации. Скорее, они являются попыткой разделаться с этими традициями, заменив их рационально сконструированной системой морали, притягательность которой кроется в том, что обещаемые результаты отвечают инстинктивным влечениям человека. Согласно социалистическим воззрениям, коль скоро люди оказались способными породить некую систему правил, координирующих их действия, для них должна оказаться посильной и задача изобретения системы даже получше и поприятней. Однако если человечество обязано самим своим существованием какой-то конкретной, регулируемой правилами форме поведения, подтвердившей свою действенность, то оно попросту не может предпочесть другую форму поведения исключительно из-за кажущейся привлекательности ее непосредственно видимых результатов. Спор о рыночном порядке и социализме есть спор о выживании - ни больше, ни меньше. Следование социалистической морали привело бы к уничтожению большей части современного человечества и обнищанию основной массы оставшегося. Все это ставит нас перед важным вопросом, в который я хочу внести ясность с самого начала. Выступая против высокомерия разума, свойственного социалистам, я ни в коей мере не возражаю против разума, применяемого должным образом, "Разум, применяемый должным образом", понимается мною как разум, учитывающий свою собственную ограниченность, умеющий и себя подчинять законам разума и вынесший необходимые уроки из установленного экономистами и биологами поразительного факта, суть которого состоит в том, что порядок, возникающий независимо от чьего бы то ни было замысла, может намного превосходить сознательно вырабатываемые людьми планы. В конце концов, не могу же я нападать на разум в книге, доказывающей фактическую и даже логическую несостоятельность социализма! Не оспариваю я и того, что разум, пусть осторожно и постепенно, может быть обращен на изучение, критику и обоснование отказа от традиционных институтов и нравственных принципов. Эта книга, как и ряд более ранних моих работ, направлена против привычных понятий о разуме, которыми руководствуется социализм: понятий, воплощающих, как я убежден, наивную и некритичную рационалистическую теорию, устаревшую и ненаучную методологию, которую в другой своей работе я определил как "конструктивистский рационализм" (1973). Словом, я не отказываю разуму в способности совершенствовать нормы и институты и даже не настаиваю на том, что он неспособен переориентировать всю нашу систему морали в направлении, обычно представляемом сейчас как "социальная справедливость". Мы можем пойти таким путем, однако это чревато испытаниями для каждого отдельного звена системы моральных норм. Если же перестроенная таким образом система морали претендует на способность совершить то, чего она совершить попросту не в состоянии (ей не под силу справляться с задачами генерирования новых знаний и упорядочения человеческой деятельности из-за ее собственных правил и норм), тогда сама эта несостоятельность представляет собой решающий рациональный аргумент против подобной системы морали. Осознать эти выводы очень важно, поскольку представление, что в конечном счете весь спор сводится к спору о ценностях, а не о фактах, не позволило профессиональным исследователям рыночной системы достаточно убедительно доказать, что социализм просто-напросто не может выполнить свои обещания. Не следует выводить из моих рассуждений и того, что я не признаю некоторых ценностей, широко проповедуемых социалистами. Однако я не считаю, что получившее широкое хождение понятие "социальной справедливости" описывает какое-то возможное положение дел или хотя бы вообще имеет смысл, и надеюсь доказать это ниже. Не считаю я также (в отличие от некоторых глашатаев этики гедонизма), что можно принимать решения нравственного характера исходя из одних только соображений наибольшего ожидаемого удовольствия. Отправной точкой моего исследования вполне могло бы служить проницательное замечание Давида Юма о том, что "правила морали… не являются заключениями нашего разума" (Treatise, 1739/1886: II: 235. {Юм: 1965; I, 604}). [Здесь и далее в угловых скобках приводятся ссылки на имеющиеся в русских переводах работы, цитируемые Ф. Хайеком (см. также библиографию в конце книги). - Прим. науч. ред.] Замечание Юма будет играть главную роль в этой книге, потому что в нем сформулирован основной вопрос, ответ на который я пытаюсь дать в этой своей работе, а именно: как возникает наша мораль и какое воздействие на экономическую и политическую жизнь оказывает сам способ, каким она обретает существование? Утверждение, что мы вынуждены сохранять капитализм, поскольку он обладает наивысшей способностью использовать рассеянное знание, порождает вопрос: каким образом мы получили этот незаменимый экономический порядок? - особенно в свете моего заявления, что против норм морали и институтов, потребных капитализму, восстают мощные инстинктивные и рационалистические побуждения. В первых трех главах я попытался (в общих чертах) дать ответ на этот вопрос, исходя из истины, давно и прочно усвоенной экономистами. Суть ее в том, что наши ценности и институты не просто определяются какими-то прошлыми событиями, но формируются как составная часть процесса бессознательной самоорганизации некоей структуры или модели. Это имеет силу не только для экономической науки; принцип этот гораздо шире - в частности, на нем строится вся современная биология. Он был первенцем в растущем семействе теорий, представляющих формирование сложноорганизованных структур как процесс, в котором задействовано такое количество различных факторов (обусловливающих конкретные его проявления), что исчерпывающее описание этого процесса оказывается непосильной для нас задачей. Приступая к работе в этой области, я считал себя чуть ли не единственным исследователем эволюционного развития подобных высокоорганизованных, сложных, самовоспроизводящихся структур. Но вскоре исследования проблем такого рода под различными названиями: модели самопорождения, кибернетика, гомеостаз, спонтанный порядок, самоорганизация, синергетика, теория систем и т. п. - сделались столь многочисленными, что я смог подробно ознакомиться только с некоторыми из них. Таким образом, эта книга станет ручейком в ширящемся потоке, который явно превращается в последовательную разработку эволюционной (но, разумеется, не просто неодарвинистской) этики. Значительно отличаясь от уже далеко продвинувшейся в своем развитии эволюционной эпистемологии, эволюционная этика, тем не менее, идет, дополняя ее, тем же путем. Хотя из только что сказанного следует, что в моей книге поставлены некоторые трудные научные и философские вопросы, ее главная задача все же состоит в том, чтобы показать, что социализм - одно из наиболее влиятельных политических движений нашего времени - основывается на явно ложных посылках. Пускай он вдохновляется благородными намерениями, пусть во главе его стоят некоторые из лучших умов нашего времени - из-за него оказывается под угрозой уровень жизни, да и сама жизнь значительной части современного человечества. Подтверждение этому содержится в 4-6-й главах, где я рассматриваю и отвергаю социалистический вызов, направленный против того понимания путей развития и сохранения нашей цивилизации, которое излагается в первых трех главах. В 7-й главе я обращаюсь к проблеме языка; моя цель - показать, насколько он искажается под влиянием социалистической фразеологии и сколь осмотрительны должны мы быть, чтобы не соблазниться ею и не начать невольно мыслить по-социалистически. В 8-й главе я разбираю возражение, которое могут выдвинуть не только социалисты, но также и сторонники других течений: что демографический взрыв подрывает мою аргументацию. Наконец, в 9-й главе я делаю несколько кратких замечаний о роли религии в развитии наших нравственных традиций. Поскольку эволюционная теория играет столь существенную роль в этой книге, я должен отметить, что одним из многообещающих явлений последних лет стала разработка эволюционной эпистемологии (Campbell, 1977, 1987; Radnitzky and Hartley, 1987), позволяющая лучше осмыслить рост и функции человеческого знания (Popper, 1934/1959), а также сложные спонтанные порядки (Hayek, 1964, 1973, 1976, 1979) различного типа. Эволюционная эпистемология представляет собой такую разновидность теории познания, в которой разум и продукты его деятельности трактуются как результаты эволюционного процесса. В своей книге я затрагиваю целый ряд связанных с этим проблем, которые, несмотря на их огромную важность, остаются по большей части неисследованными. Иными словами, я предполагаю, что нам необходима не только эволюционная эпистемология, но эволюционная теория развития моральных традиций, причем сильно отличающаяся по своему характеру от той, какою мы располагали до настоящего времени. Разумеется, традиционные правила человеческого взаимодействия - вслед за языком, правом, рынком и деньгами - и были областью, в которой первоначально зародился эволюционный подход. Этика должна признать свое происхождение, и тогда этот последний бастион человеческой гордыни падет. Такая эволюционная теория нравственности действительно появляется. В ее фундамент заложен постулат о том, что наши моральные нормы не порождены инстинктом и не являются творением разума, а представляют собой самостоятельный феномен - "между инстинктом и разумом". Таково, собственно, название первой главы. Этот феномен играет поразительную роль, позволяя нам применяться к проблемным ситуациям и к обстоятельствам, далеко выходящим за рамки возможностей нашего разума. Развитие наших нравственных традиций (как и многих других аспектов человеческой культуры) происходило одновременно с развитием нашего разума, а не являлось его продуктом. Каким бы удивительным и парадоксальным ни показалось мое утверждение, все же традиции морали совершеннее способностей разума.

ФРИДРИХ ФОН ХАЙЕК

«До сих пор мы еще не отдаем себе отчета, - пишет Хайек, - в том, что настоящие эксплуататоры в современном мире суть не эгоистические капиталисты и предприниматели, вообще не отдельные индивиды; это организации, чья власть проистекает, во-первых, из морального одобрения обществом коллективизма, во-вторых, из присущего членам организаций чувства групповой лояльности. Наше общество с его характерными инстинктами настроено в пользу организованных интересов, что дает соответствующим организациям перевес над рыночными силами. Это и есть главная причина действительной несправедливости в нашем обществе и деформации экономической структуры».

Фридрих Август фон Хайек родился 8 мая 1899 года в семье профессора биологии Венского университета. В 1917 году, после окончания школы, его призвали в австрийскую армию. Он служил артиллерийским офицером на итальянском фронте.

В 1918 году Фридрих поступил в Венский университет, где изучал право, экономику, философию и психологию. В 1921 году Хайек начал работать в Австрийском бюро урегулирования военных претензий, одновременно возобновив занятия в Венском университете, где к степени доктора права в 1923 году присовокупил докторскую степень по экономике. Молодой ученый провел год в крупнейших исследовательских центрах США, а вернувшись в Австрию, стал директором Австрийского центра экономических исследований. Кроме того, он стал членом частного семинара Мизеса, войдя тем самым в группу наиболее влиятельных экономистов и философов.

В 1929 году Хайек приступил к чтению лекций в Венском университете, а в следующем году его пригласили прочитать четыре лекции в Лондонской школе экономики.

В Лондоне Хайек стал инициатором одной из наиболее продолжительных экономических дискуссий тридцатых годов. В 1930 году Д.М. Кейнс опубликовал свою работу «Трактат о деньгах», рецензию на которую написал для журнала «Экономика» Хайек. В ответ на это Кейнс попросил итальянского экономиста марксистского толка Пьеро Сраффу написать для редактируемого им журнала «Экономик джорнэл» рецензию на книгу Хайека «Цены и производство». Последовала длительная и сердитая полемика в форме целой серии комментариев, ответов и заявлений. В конечном счете каждая сколько-нибудь значительная личность в британской экономической науке приняла участие в этом споре. Уже в 1976 году маститый ученый Дж. Шэкл назвал эту работу Хайека «пророческим предупреждением, на сорок лет опередившим свое время».

По существу, теория торгового цикла Хайека основывалась на австрийской теории капитала. Согласно Хайеку, существует равновесная структура образования капитала. В период экономического подъема (как это было в конце двадцатых годов) происходит принудительное сбережение, обусловленное кредитной экспансией (даже при условии неизменности уровня цен), что ведет к увеличению запасов капитала. Рано или поздно это перенакопление капитала по сравнению с добровольными сбережениями приводит к кризису. Концепция Хайека предвосхитила монетаристское объяснение Великой депрессии, данное М. Фридменом. В то же время Хайек утверждал, что депрессии было свойственно чрезмерное потребление в сочетании с неверной экономической политикой. Большая безработица была вызвана не соответствующим потребностям совокупным спросом, как это утверждал Кейнс, а перекосами, как упорно заявлял Хайек, в относительных ценах. Эти перекосы, в свою очередь, образовались из-за непредвиденных изменений в предложении денег, приведших к дисбалансу между спросом и предложением рабочей силы в масштабах всей экономики. Только рыночный механизм, заключал Хайек, может исправить эту несбалансированность и вернуть систему в состояние равновесия; экспансионистская же и интервенционистская политика правительства не была необходимой или продуктивной.

Хотя большинство наблюдателей считали, что этот спор завершился в пользу кейнсианцев, теории Хайека сыграли роль маяка для того развития макроэкономики, которое произошло почти сорок лет спустя. Например, он считал, что экспансионистская фискальная и монетарная политика может привести к расширению совокупного производства в краткосрочном плане, но из-за воздействия на относительные цены в конечном счете произойдет рост и безработицы, и инфляции. Этот вывод предвосхитил теорию Фридмена о «естественной норме» безработицы и явил собой точное описание «стагфляции» семидесятых годов. Утверждение Хайека о том, что теория макроэкономических событий нуждается в макроэкономическом фундаменте, и концентрация его внимания на трудностях установления различия между изменениями в относительных и в абсолютных ценах (вызванных изменениями в предложении денег) образовали сердцевину революции «рациональных ожиданий» в макроэкономике.

В 1933 году вышла книга Хайека «Денежная теория и экономический цикл», в чем-то предвосхитившая идею монетаристов пятидесятых годов. За нею последовали: «Прибыль, процент и инвестиции» (1939), «Чистая теория капитала» (1941).

Постепенно, однако, Хайек расширил область проблем. Его книги «Дорога к рабству» (1944), «Индивидуализм и общественный строй» (1948) и «Конституция свободы» (1960) далеко выходят за рамки чистой теории. Здесь Хайек, не задумываясь, превратился в институционалиста и даже историка.

Книгу «Дорога к рабству», написанную в Лондоне во время Второй мировой войны, можно назвать так: «Рождение фашизма из духа социализма». Но содержание ее гораздо шире названной темы. Путем своеобразного историко-психолого-экономического анализа Хайек вскрывает то, каким образом индивидуалистическая культура Запада девятнадцатого столетия породила в себе самой тяготение к коллективизму и почему логическим следствием теории о всеобщем равенстве без эксплуатации стала практика деспотизма и порабощения.

«То, что в наши дни, - пишет Хайек, - меньше уважается и реже проявляется в духовной жизни независимость, самостоятельность, готовность идти на риск, способность защищать свои убеждения против большинства и согласие добровольно сотрудничать с ближним - это, в сущности, именно те достоинства, на которых стоит индивидуалистическое общество».

В коллективистской этике, считал он, верховным неизбежно становится принцип «цель оправдывает средства». Его критика социализма основывается не на вере в эффективность капитализма, которую подчеркивает неоклассическая политэкономия благосостояния, а на убеждении, что централизованное социалистическое планирование никогда не сможет реагировать быстро, как рыночный механизм, на постоянные колебания в условиях спроса и предложения. Более того, согласно Хайеку, при социализме отсутствует информация о предпочтениях потребителей и о коммерческой производственной технологии, которая необходима для расчета равновесных цен и количеств товара. Главное преимущество свободных рынков состоит в том, что цены держат в себе всю информацию, необходимую для потребителей фирм, чтобы принять рациональные экономические решения при намного более низких издержках, чем в любой другой системе. Здесь и правительства не могут улучшить рыночные результаты, а понятия «рыночная неудача» или «несовершенная конкуренция», с точки зрения Хайека (за исключением того, что происходит по правительственным указам в случаях, когда правительства предоставляют юридические права и власть профсоюзам), полностью лишены смысла.

В 1950 году Хайек занял пост профессора по социальным наукам и морали Чикагского университета, на котором оставался до 1962 года. В 1963 году он вернулся в Европу, чтобы занять пост профессора экономической политики во Фрайбургском университете (Германия). Через пять лет перешел в Зальцбургский университет, где провел девять лет, полных разочарования.

В 1974 году Фридрих фон Хайек получил Нобелевскую премию по экономике «за основополагающие работы по теории денег и экономических колебаний и глубокий анализ взаимозависимости экономических, социальных и институциональных явлений».

В своей нобелевской лекции Хайек бросил в адрес экономистов упрек в некритическом восприятии «наукообразности» (под этим словом понимал грубые, базирующиеся на некорректных или не относящихся к существу дела исходных предложениях, на базе которых строились эконометрические модели, выражаемые только в количественных измерениях) и в стремлении предсказывать последствия экспансионистской монетарной и фискальной политики на основе того, что он называл «претензией на знание».

Хайек был и остался твердым в своей приверженности к системе, обеспечивающей личную свободу для всех.

Здесь Хайек исследует само понятие laissez-faire. Понятно, что речь идет уже не только о свободе торговли и даже не только об экономической свободе, но просто о свободе. Потому что экономическая свобода неотделима от политической.

Подчеркивая кардинальную роль свободы, Хайек указывает и другое неотъемлемое качество демократии: согласие всех жить по определенным правилам. Произвол и вседозволенность - это фикция свободы.

«Практика показала, - говорит Хайек, - что мы, сами того не желая, создали машину, позволяющую именем гипотетического большинства санкционировать меры, вовсе не угодные большинству, наоборот, такие, которые большинство населения, скорее всего, отвергло бы; и эта машина выдает решения, не только не отвечающие ничьим желаниям, но и попросту неприемлемые в их совокупности для всякого здравомыслящего человека в силу присущей им противоречивости».

Хайек резюмирует: «Только усилия предельных производителей, зарабатывающих себе на жизнь тем, что они умудряются поставлять услуги по цене гораздо более низкой, чем та, какую потребитель был бы готов заплатить, будь общий объем поставок меньше, обеспечивают нам изобилие и улучшают нашу жизнь. Коллективный же интерес организованной группы всегда будет направлен против этого общего интереса; организованная группа всегда будет мешать предельному производителю сделать последнюю нужную добавку к общему объему услуг».

В 1977 году Хайек вернулся во Фрайбург и уже больше не покидал его. Он был избран членом Британской академии наук, Австрийской академии наук, Аргентинской академии экономических наук. Ему присвоено большое число почетных ученых степеней.

В числе работ последнего периода - экономическая «Разгосударствление денег» (1976) и философско-политическая «Роковое заблуждение» (80-е гг.). Так что двойную линию творчества Хайек сохранил на всю жизнь.

Фридрих Август фон Хайек (нем. Friedrich August von Hayek, 1899– 1992) – один из крупнейших философов и экономистов XX в., лауреат Нобелевской премии по экономике (1974). Он родился в Вене, переехал в Англию, а затем в США. Следуя за своим учителем Л. фон Мизесом, он последовательно отстаивал идеи либерализма как в экономике, так и в политике. Неудивительно, что свое ключевое произведение "Дорога к рабству" (первое массовое издание 1956 г.) он называет "политической книгой".

Хайек видел угрозу рыночной экономике (а значит, и либерализму, в том числе и в США, где жил со времен Второй мировой войны) со стороны тоталитарных идеологий. Это обстоятельство объясняет и полемический характер, и политизированность его книги. В доказательство опасений проявлений "ненавистной тирании" он приводит свой сравнительный анализ либерального и социалистического обществ.

Либеральное общество – результат развития европейской цивилизации, воплотившей в жизнь идеи Просвещения – частную собственность, рыночную экономику, экономическую и политическую свободу.

Социалистическое общество – противоположность европейской цивилизации, опирающееся па идеологию этатизма, практику огосударствления производительных сил, индивидуальную несвободу, прикрываемую неким "общественным интересом" в рамках плановой экономики.

Характеризуя роль частной собственности, Хайек исходит из того, что система частной собственности – основная гарантия свободы. Пока контроль над собственностью распределен между множеством независимых друг от друга людей, никто не имеет над ними абсолютной власти. Напротив, в обществе, где все планируется сверху, благосостояние каждого зависит не от него, а от решения органов власти.

Важно запомнить!

Центральной идеей Ф. фон Хайека стала идеальная конструкция "спонтанного порядка" , в основе которой лежат принципы методологического индивидуализма, выходящие за чисто экономические рамки и затрагивающие сферу социальных отношений.

"Спонтанный порядок" – порядок, который возникает стихийно в процессе эволюции. Капитализм представляет собой прошедший длительный отбор "расширенный порядок человеческого сотрудничества", его неотъемлемыми чертами являются частная собственность, свобода и конкуренция. Именно такой, спонтанно возникший порядок, характеризуется наивысшей жизнеспособностью, справедливостью и эффективностью. Искусственно созданная система (социализм) не может по своим возможностям превзойти систему, возникшую естественным путем в процессе эволюции.

Хайек дает характеристику либерализму и отмечает имеющиеся в этой системе слабые места. Либерализм, считает Хайек, препятствует возникновению догматических систем, некой однозначной обязательности: "Основополагающий принцип заключается в том, что, организуя ту или иную область жизнедеятельности, мы должны максимально опираться на спонтанные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению. Одно дело, например, целенаправленно создавать системы, предусматривающие механизм конкуренции, и совсем другое – принимать социальные институты такими, какие они есть. Наверное, ничто так не повредило либерализму, как настойчивость некоторых его приверженцев, твердолобо защищавших какие-нибудь эмпирические правила, прежде всего “laissez- faire”" .

Вследствие этого Хайек отказался от использования понятия экономического равновесия. Вместо него он использует некоторое приближение к экономическому равновесию, называемое порядком . Для поддержания порядка особенно важны два правила:

• отказ от присвоения чужой собственности;
• выполнение добровольно взятых на себя договорных обязательств.

"Спонтанный порядок ", по мнению Хайека, невозможен вне рыночной

экономики, которая возникает и эволюционирует в результате взаимодействия людей и развивается в соответствии со своей собственной внутренней логикой, обусловленной гем обстоятельством, что в ее формировании люди руководствуются своими практическими знаниями, воплощенными в обычаях и привычках. Но той информацией, которой располагают участники постоянно и быстро изменяющегося рынка, невозможно пользоваться для сознательного вмешательства в этот процесс, последствия которого могут быть разрушительными для этого естественного порядка. Именно поэтому ведущая роль в формировании и распространении практических текущих знаний о хозяйстве принадлежит механизму рынка , который через систему цен, изменение соотношения спроса и предложения и т.п. систематически передает информацию о том, что, где, как, когда производить, покупать и продавать, и тем самым обеспечивает координацию действий участников рынка.

Важно запомнить!

Рынок представляется Хайеку уникальной информационной системой, обеспечивающей получение системного знания о динамично развивающейся экономике. Рынок обладает преимуществом эффективно распределять те ресурсы, которые ранее не были и не могли быть учтены, на хозяйственные цели, которые ранее не были и не могли быть выявлены. Конкуренция – это "эффективный способ направления неизвестных ресурсов на неизвестные цели". В этом и состоит роль рынка как специфической информационной системы.

Хайек выступает против любого вмешательства в действие спонтанного рыночного порядка, которое может лишь подорвать механизм рынка и парализовать хозяйственную систему в целом. Рынок развивается на основе собственной внутренней лотки и категорий этики (равенство, справедливость), и попытки его преобразовывать к нему неприменимы, как они неприменимы к явлениям природы, так же не имеет смысла "улучшать" рыночный порядок.

Ф. фон Хайек о рыночной экономике и деньгах как инструменте экономической политики государства

Точно так же не имеет смысла пытаться сознательно использовать для целей регулирования рыночной экономики и отдельные элементы спонтанного рыночного порядка. В частности, деньги не должны выступать в роли инструмента экономической политики государства, имеющей целью (как предлагали, например, монетаристы) обеспечение постоянного темпа прироста денежной массы в обращении в соответствии с объемом спроса на деньги, ибо, по мнению Хайека, это противоречит самой природе данного явления. Деньги также имеют спонтанную природу, соответственно стабильность денежной системы может быть достигнута только на путях ее либерализации, предполагающей отмену правительственной монополии на эмиссию денег и замену ее конкуренцией частных эмитентов. Такого рода конкуренция отвечала бы рыночной природе денег и была бы способна, но мысли Хайека, не допустить инфляции и экономических спадов, порождаемых политикой государственного регулирования экономики.

Хайек считал, что экономические проблемы должны решаться через накопление и распространение информации (знаний), т.е. если информация распространяется беспрепятственно, то конкурентные цены приводят экономику в оптимальное состояние. Отсюда, по его мнению, следует, что высшей человеческой ценностью является свобода. Только она и есть гарантия того, что человек может самостоятельно распорядиться своим знанием в условиях конкуренции. Это ведет к эффективному использованию знаний и тем самым к высокому уровню экономического благосостояния.

Рассматривая условия обеспечения свободы индивида, Хайек приходит к выводу, что существует "конфликтная ситуация между индивидуальной свободой и коллективизмом. Различные виды коллективизма, коммунизма, фашизма и пр. расходятся в определении природы той единой цели, к которой должны направляться все усилия общества. Но все они расходятся с либерализмом и индивидуализмом в том, что стремятся организовать общество в целом и все его ресурсы в подчинении одной конечной цели и отказываются признавать какие бы то ни было сферы автономии, в которых индивид и его воля являются конечной ценностью" .

Хайек вовсе не отказывается от признания существования общественных целей, но понимает их как случай совпадения интересов индивидов, добровольно объединяющихся для их достижения. Когда же речь заходит о формулировании и реализации общественных целей в рамках централизованного планирования, то в этом случае оно неизбежно ведет к сознательной дискриминации, поскольку "с одной стороны, оно поддерживает чьи-то устремления, а чьи-то подавляет, а с другой – позволяет кому-то делать то, что запрещено другим. Оно определяет законодательно, что могут иметь и делать те или иные индивиды и каким должно быть благосостояние конкретных людей. Практически это означает возврат к системе, где главную роль в жизни общества играет социальный статус" .

В руках власти в этом случае оказывается могучий инструмент контроля над всеми, а не только экономическими сторонами жизни людей. Монопольно распоряжаясь средствами, государство лишает возможности людям самим решать свои проблемы, лишает их права выбора, навязывая им чуждые цели и добиваясь их достижения. Это неизбежно приведет к установлению контроля над семейными и дружескими отношениями, чем они занимаются на работе и как организован их досуг.

Свобода в рамках экономики "спонтанного порядка" реализуется в том, что если кто-то отказывается удовлетворить наши запросы, то существует возможность альтернативы. Поскольку планирование создает монополию производства, то государство и будет решать за людей, какими и в каком количестве материальными благами они смогут воспользоваться.

Социалистические лозунги "потенциального изобилия", считает Хайек, и подталкивают к выбору пути планирования. Это привлекает людей, поскольку у них формируется иллюзия возможности освободиться от необходимости выбора. Но расплата за это, по Хайеку, – такое угнетение и унижение, которого не может породить свободная рыночная экономика.

Важно запомнить!

Экономическая свобода – это свобода любой деятельности, включающая право выбора и сопряженные с этим риск и ответственность, и потому она необходимая предпосылка любой другой свободы.

Ф. фон Хайек об альтернативе государственного регулирования экономики

Альтернативой государственному регулированию служит конструкция спонтанного порядка. Но в отличие от классической школы политэкономии, Хайек не отрицает роли государства в рыночной экономике. Более того, он допускает значительно большую, чем традиционный либерализм, роль государства в экономике, прежде всего в отношении доли государственных расходов. Либерализм, по его мнению, состоит в обеспечении максимальной информационной прозрачности действий государства в экономике и политике, исключающей "приватизации" государства со стороны отдельных лиц или небольших групп, обладающей политической властью или властью богатства.

Угрозу в этом случае представляют группы давления (лоббистов ) – профсоюзы, политические партии, промышленные концерны и банки. Целью лоббистов является получение отдельных льгот и привилегий для своей группы. Это могут быть налоговые льготы, дотации из государственного бюджета и т.д. Во всех этих случаях происходит перераспределение денежных, информационных и материальных ресурсов в пользу лоббистов.

Хайек доказывал, что групповой эгоизм (лоббирование групповых интересов) нарушает свободную конкуренцию, и эффективность распределения ресурсов в экономике снижается.

Другая угроза – чрезмерное вмешательство государства в процессы ценообразования. Государство, по мнению Хайека, должно в основном разрабатывать законодательные рамки функционирования конкурентного рынка.

Важно запомнить!

Касаясь политической организации общества, Хайек доказывал, что "Если “капитализм” значит существование системы свободной конкуренции, основанной на свободном владении частной собственностью, то следует хорошо уяснить, что только внутри подобной системы и возможна демократия. Если в обществе возобладают коллективистские настроения, демократии с неизбежностью приходит конец" .

Хайек не делает фетиша из демократии и не соглашается с утверждениями некоторой части интеллектуалов, что "свобода не средство достижения высших политических целей, а сама по себе – высшая политическая цель". Демократия, по мнению Хайека, лишь утилитарное средство для защиты социального мира и свободы личности. Сама по себе демократия ни безупречна, ни надежна. Если она отказывается от роли гаранта личной свободы, то может существовать и при тоталитарных режимах. Установление тоталитарной диктатуры тесно связано с системой государственного планирования, так как диктатура, считает он, – идеальный инструмент насилия и идеологизации.

В послевоенном мире, считал Хайек, необходимо вернуться к высоким идеалам "наших предшественников XIX века, которые еще не знали, как создать мир, то мы благодаря нашему опыту лучше подготовлены к этой задаче... Также как и в XIX веке единственная прогрессивная политика – это по-прежнему политика, направленная на достижение свободы личности" .

Исторический экскурс

Призывы Хайека были услышаны и трансформировались в 70–80-е гг. XX в. в неоконсервативную политику тэтчеризма в Англии и Там же. С. 76.